Лираз Чархи выросла в Израиле, но её родители — носители иранской культуры, говорящие на фарси. Будучи израильтянкой и певицей, что для Ирана столь же непозволительная роскошь, она не имеет возможности посетить страну своего наследия. Тем прекраснее история создания её третьего альбома “Roya”: пластинка была записана в Стамбуле, в условиях строжайшей секретности, с группой рискованных артистов и артисток из Тегерана.
Сотрудничество с иранскими музыкантами становится для Лираз традицией — и это при том, что всякий контакт с израильтянами для них может обернуться обвинением в измене родине. Второй LP “Zan” отсылал к иранскому эпосу и был наполнен профеминистским, антивоенным содержанием — для властей Ирана Чархи превратилась во вражеского спецагента, сама того не желая. Юные девушки присылали ей видео, как срывают свои чадры и танцуют под любимую музыку; теперь они проводят демонстрации против репрессивного режима на улицах Тегерана, и певица следит за каждым шагом своих сестёр: “Я всегда верила, что женщины могут совершить революцию в Иране – у нас есть силы, чтобы творить перемены!”.
С фарси название альбома переводится как “фантазия”, и в заглавном треке Лираз расшифровывает свою мечту: мир и свобода в Иране, Израиле и всём остальном мире. В её песнях много параллелей с коллегами по лейблу Гайе Су Акьол и Altın Gün: речь о синтезе ближневосточных электро-танцев из 70-х с современными клубными приёмами и этнической рок-психоделией. Музыканты на “Zan” и “Roya” одни и те же, но если в первом случае связь осуществлялась через тайные онлайн-конференции, на сей раз Чархи провела настоящую спецоперацию по их перевозке в Турцию.
Впрочем, концептуальный вес LP удерживает нас от разговора о самой музыке, а в композиционном плане “Roya” не разочаровывает. Взять хотя бы “Doone Doone”, стремительный, но сдержанный психоделический джем, где традиции Ирана и Израиля благополучно сосуществуют (чего нельзя сказать о реальном мире — ещё одна грань правдивости названия пластинки). Ничуть не хуже ансамблю удаются медленные романтические номера: “Tanha” с её струнным изобилием непременно напомнит кинодраматизм El Michels Affair.
“Bishtar Behand” – ещё один эффектный момент, попытка представить, как звучала бы иранская эстрада 80-х в параллельном таймлайне, где исламской революции не произошло. Драм-машины и басы из эры диско благополучно вливаются в естественный ход песен Лираз; то же самое касается идущей следом “Junoonyani”. Безмятежная баллада со струнным оттенком “Bi Hava” замыкает круг дружбы между Чархи и её музыкантами: теперь артистка поёт не о грядущей встрече, а о редком моменте физической близости, призывая наслаждаться каждой секундой, проведённой вместе.
Едва ли мы сможем передать эмоциональный фон LP лучше, чем сама Лираз: “Произошло ли это всё по-настоящему? Правда ли, что мы находились в одной комнате с моими иранскими братьями и сёстрами? Я помню лишь фрагменты: страх и тревогу, которые испытала, когда узнала, что они уже в пути. Слезы радости и облегчения, которые мы все выплакали, когда обнимались при встрече. И музыку, которую мы создавали! Какая это была музыка!”.